О позитивной дискриминации

Грех либерализма

Я только что прочитал книгу современного американского писателя Philip Roth «The Human Stain». Трудно точно перевести это название на русский язык. По содержанию книги и смыслу я бы назвал её по-русски «Грех человеческий». Попала она мне в руки необычным путём, о котором следует рассказать вкратце. У меня есть друг. Он живёт в Москве, очень знаменитый, актер кино и театра, Народный артист России, и поэтому я не назову его имени. Мы с ним в постоянном контакте, он ежегодно бывал в Нью-Йорке на гастролях и даже был у нас в гостях в Техасе.

Однажды, прочитав мою статью об американском либерализме, который, по моему мнению, ведёт страну к развалу, он резко не согласился с моей отрицательной оценкой affirmative actions. Он, как всякий либерал, хотя и очень умный, полагал, что правительство страны обязано обеспечивать всеобщее равенство и благополучие буквально всех граждан вне зависимости от их вклада в общественное дело, их способностей и желания работать. Я же пытался доказать ему, что реализация этой утопии уже не раз в истории приводила к всеобщему неблагополучию и жестокой диктатуре. Мы до того разошлись в этом, что несколько лет старались избегать разговоров на любую социальную и, тем более, расовую тему. Какое-то время мы даже перестали регулярно звонить друг другу, оба испытывая серьёзное неудобство от того, что приходилось тщательно избегать даже намёка на предмет спора и выбирать слова, прежде чем произнести их.

Потом всё утряслось, старая дружба и уважение возобладали, и мы продолжали общаться, как и прежде. И вдруг недавно он звонит мне, не заставши меня дома, звонит снова и снова. Я даже испугался, не случилось ли чего с ним и его семьёй. И вот мы говорим по телефону. Он прочитал книгу, названную мною выше, и очень хочет, чтобы и я прочитал её и обсудил с ним. Он добавил, что теперь, наконец, понял мое отношение к либералам и президенту Обаме, который ему очень нравился. Я прочитал её. О чём же эта книга?

Старый университетский профессор, заведующий кафедрой классических языков, античного театра и литературы неосторожно спросил на лекции после двух недель от начала семестра: «существуют ли во плоти две студентки, числящиеся у меня в списке, или это бесплотные духи? Я ни разу не видел их на моих лекциях». Студентки, которых профессор не видел ни разу, немедленно объявились. Но, но не для того, чтобы изучать латынь и греческий, наслаждаясь Гомером и Софоклом. Они объявились, чтобы начать скандал, обвиняя профессора в расизме. Обе они были чёрные и помнили из рассказов их бабушек, что расисты Юга называли их иногда на тамошнем слэнге духами, что пятьдесят лет назад у них соответствовало слову ниггер. Профессор резонно отвечал, что он не имел понятия о втором, давно устаревшем значении этого невинного слова. Что он вообще не знал, какой расы его студентки, ибо ни разу их не видел. Весь университет знал профессора с начала его карьеры в течение тридцати лет. Знал, что он первым в университете, будучи заведующим кафедрой, взял на работу чёрного преподавателя, сделавшего впоследствии докторскую диссертацию под его руководством. Знали также, что профессор – еврей, и одного этого было достаточно, чтобы снять с него эти нелепые обвинения. Если бы только еврей!

На самом деле он был очень светлокожим, зеленоглазым чистокровным негром. Он был необыкновенно талантливым учеником в школе, превосходным спортсменом и, когда пошёл в 1944 году в армию, то написал в анкете «белый». Его облик не вызывал подозрений. Мало ли, у кого тёмные курчавые волосы и смуглая кожа при зелёных глазах. У еврея, например. Он и назвался евреем, решивши, что, будучи белым, он легко достигнет при своих способностях любых высот. Так и случилось. После войны успешное поступление и окончание университета, аспирантура, диссертация и тридцатилетняя карьера университетского профессора. Но времена меняются, и то, что раньше могло служить помехой в карьере, теперь бы сильно ему помогло. Черные стали классом-гегемоном, если вспомнить марксистскую терминологию. Дело было в начале 90-х годов. И это его погубило.

Ситуация из ряда вон пикантная и абсурдная. Чистокровный черный, скрывшийся под маской еврея, которую он был уже не в силах снять, был обвинён его же соплеменницами в расизме и ненависти к чёрным. Все его доводы утопали в примитивной ненависти двух юных фурий к белым. Притом совершенно необоснованной, по крайней мере, к этому профессору. Но ещё более эти доводы утопали в традиционной либеральной доктрине, что черный всегда прав. Расиста защищать нельзя. Его нужно изгнать из общества. Доказательства его расизма не требуются. Достаточно слухов, наветов и догадок. Будешь требовать доказательств – самого назовут расистом и это конец карьеры!

Началась травля по всем законам либеральной профессорской корпорации. Даже те, кто ему сочувствовал, отказались защитить его, ибо знали, что и их затравят. Даже его чёрный протеже, обязанный профессору своим успехом, сказал, что не может выступить в его защиту. Кончилось трагедией. Жена профессора, тоже преподавательница университета, яростно кинулась на его защиту. Но и её доводы разбивались о глухую стену страха или непроходимой глупости. Такие случаи бывали и в других университетах, и все они кончались однозначно. Кажущегося нарушителя корпоративной этики изгоняли с работы и/или доводили до инфаркта. И зависть тоже играла здесь не последнюю роль. Жена профессора, здоровая шестидесятилетняя женщина сгорела за несколько дней, умерла от кровоизлияния в мозг. Её мужа-профессора выжили, а её убили. Да и ему не долго оставалось жить. Это основная канва книги. В ней есть много интересных побочных коллизий. Как интересно и страшно следить за обычной подлостью человеческой, когда она соединена с показным благородством и стремлением «вывести на чистую воду старого развратника и сексиста», коим 72-летний благородный профессор отродясь не был. Всё было пущено в ход. Книга написана мастерски и заслуживает того, чтобы быть прочитанной.

Но вернемся к размолвке между мною и моим дорогим другом. «Марк, – сказал он, – я теперь понимаю тебя очень хорошо. Я-то смотрю со стороны, а ты живёшь в этом кошмаре и лжи, да и сам работал в американском университете пятнадцать лет!» – «Да, – ответил я, – эта книга в точности соответствует двум случаям, произошедшим в моём университете». Моего приятеля, Ирвинга Ротмана, профессора английского языка и англоязычной литературы, американца в третьем поколении, коллеги довели до инфаркта и многих месяцев тяжелого выздоровления, разбираясь в аналогичном заявлении полоумной студентки-феминистки. Эта активистка усмотрела в лекции весьма немолодого профессора Ротмана о пьесах Шекспира явный сексизм и потребовала удаления заслуженного, пожилого человека из университета. Что такое сексизм никто не знает и теперь, однако все знают, что быть сексистом очень плохо. Декан собрал комиссию по расследованию этого дела, вмешался и президент университета. Шестимесячный разбор довел моего приятеля до инфаркта. И в любом университете Америки вместо того, чтобы выгнать взбесившуюся от мужского невнимания фурию из заведения, создают комиссии, ибо в противном случае идиотка возбудит в суде иск о нарушении прав человека и выиграет его, безусловно.

Во втором случае, более комическом, чем трагическом, мой коллега и приятель немолодой уже профессор механики Исаак Кунин, эмигрант из СССР, неосторожно, по российской привычке, галантно открыв дверь, пропустил вперёд свою коллегу по кафедре. Получился жуткий скандал с тем же обвинением в сексизме. Женщина орала на всё здание, что она не потерпит такого унижения, что у профессора нет никакого права считать её слабым полом, что теперь не XIX век, и что она его в тюрьме сгноит. На крик этой шизофренички сбежались люди. Бедный Исаак не знал, что делать. Но его коллеги американцы повели себя благородно. Они объяснили старой уродине, что профессор русский, недавно в Америке и не знает всех либеральных тонкостей американского кампуса. Россия, мол, страна отсталая, и там даже ХХ век ещё не наступил. Скандал удалось погасить, и Кунин доработал в университете еще 15 лет до выхода на пенсию, в ужасе шарахаясь от любой встречной женщины на улице и в супермаркете.

Но и это ещё не конец моей повести об опасном американском либерализме. Мы с женой были изгнаны из дома упомянутого профессора Ротмана, когда однажды в застольной беседе у него дома сказали, что здоровый человек должен сам о себе заботиться. Что мы-то на своей шкуре знаем, что такое «забота государства о простом советском человеке», и что в Америке слишком поощряют бездельников и позволяют миллионам здоровых, молодых людей (главным образом, чёрных) жить за наш счёт. Старшие Ротманы соответствующими минами дали нам понять, что мы совершили чудовищную бестактность. Две его юные дочери злобно накинулись на нас, обвиняя нас в расизме, фашизме и прочих грехах. Больше нас обедать не приглашали, и дружба моя с Ирвингом закончилась. Он так и остался либералом даже после инфаркта и обвинения его в сексизме. Ничему он не научился!

Теперь стоит поговорить о «правах человека», о которых в Америке не рассуждают только младенцы. Целиком высосанная из пальца либералами ООН и университетскими либералами-профессорами эта, с позволения сказать, доктрина привела к тому, что любой сумасшедший, недоумок, бездельник могут беспрепятственно издеваться над обществом и отдельными людьми. Один единственный атеист выигрывает в суде иск к городу, оскорбляющему его атеистические чувства. В городе стоит вот уже 150 лет чугунный памятник жертвам гражданской войны, отлитый в виде огромного креста. И вот, по требованию этого недоумка крест убирают, а весь город молчит. И ни судья, ни прокурор не предложил ему убираться из этого города, если ему так ненавистен крест. И это в стране христианской культуры! В другом месте по требованию такого же негодяя убирают из мэрии гранитную плиту с десятью заповедями, на которых держится всё западное законодательство и цивилизация. Ему это не нравится и нарушает его права человека. И решение убрать плиту поддержано судом! Тем самым судом, который руководствуется этими самыми заповедями. Где мы живём? В сумасшедшем доме? В зазеркалье, где всё наоборот? Или мы сами все сошли с ума?

В Англии уже запретили праздновать Рождество! Это не нравится мусульманам. И там тоже все молчат. В Англии из школьных программ убрали даже упоминание о Холокосте. Опять ни слова протеста! Запретили по той же причине. Нельзя обижать мусульман. А всех англичан можно?

Вот к чему пришёл Запад, следуя идиотскому толкованию буквы закона о свободе слова и правах человека. Буквальное воспроизведение сочинённой школярами-либералами якобы древнеримской поговорки «пусть погибнет мир, но восторжествует закон!» Римляне идиотами не были, они понимали, что с гибелью Мира погибнет и Закон. Но этого не хотят понимать наши законодатели и наши граждане. Корпоративный страх заставляет молчать при вопиющем нарушении Конституции, традиций и здравого смысла в стенах университета. Ведь именно по этой причине нашей страной восемь лет разрушительно руководил президент, который, будь он белым, ни за что не стал бы президентом при его биографии и полном отсутствии мало-мальски приемлемого опыта хоть в чём-нибудь, кроме демагогии и болтовни. Его соперники из республиканской партии только и думали о том, чтобы их не обвинили в расизме! Сенатор Маккейн и другие претенденты расшаркивались перед оппонентом и создавалось впечатление, что cенатор работает в пользу конкурента, а не в свою и партии пользу, настолько много он говорил о его мнимых достоинствах и добродетелях. И даже мой российский друг понял то, чего не хотят понимать американцы, живущие в этой лжи вот уже более сорока лет. И об этом тоже говорит нам книга Филипа Рота.

A>Марк Зальцберг