Грязные игры

Тайна гибели первого космонавта

Загадочная гибель Юрия Гагарина, происшедшая во время тренировочного полёта 27 марта 1968 года, при полном отсутствии информации по этому поводу в печати, породила в народе массу слухов и домыслов. Тем более, что официальная версия случившегося – встреча ведомого им самолёта с шаром-зондом была явно надуманной. Поэтому любые публикации на эту тему, начавшие появляться в эпоху гласности, вызывали у читателей живейший интерес. Надо ли поэтому говорить, с каким трепетом я брал в руки случайно попавшую мне на глаза книгу с шокирующим названием «Убийство космонавта Юрия Гагарина», изданную в Москве в 1997 году? (приводимые ниже факты без ссылки на источник информации взяты из этой книги). Её автор Борис Мурасов, в качестве руководителя Центра исследований «Хиросима – 2», собрал богатый фактический материал, беря интервью, начиная от работников аэродрома Чкаловский, на базе которого создан Центр подготовки космонавтов, до высшего командования ВВС.

И, тем не менее, невозможно было поверить в то, что кто-то мог посягнуть на жизнь первого космонавта, а уж, тем более, в то, что этим выродком мог оказаться Генеральный секретарь КПСС: это воспринималось как полный абсурд! Способствовало этому и одно обстоятельство: в цепочке изложенных в книге событий не хватало одного важного звена – мотивации убийства. Однако терзаться сомнениями мне пришлось недолго. Уже через пару месяцев после прочтения книги – как по заказу – в «Литературной газете» от 25 марта 1998 года было опубликовано интервью, взятое корреспондентом газеты Игорем Морозовым у бывшего телохранителя Гагарина, офицера КГБ – Вениамина Русяева, под красноречивым заголовком: «За что могли убить Гагарина». После знакомства с этой статьёй, у меня уже не было ни малейшего сомнения в том, что космонавт стал жертвой банального заказного убийства.

Чтобы читатель мог адекватно воспринимать приводимые ниже факты, начну изложение своей версии этого трагического события с вопроса его мотивации. Чем же Гагарин мог не угодить Леониду Ильичу? Для этого сделаем небольшой экскурс в историю.

После полёта Юрия Гагарина и выхода в открытый космос Алексея Леонова каких-либо новых достижений в космонавтике вплоть до 1967 года в нашей стране не было. Дела с лунной программой, предусматривавшей высадку туда человека, шла со скрипом, и неожиданно ушёл из жизни её руководитель – Сергей Павлович Королёв. Руководство страны возлагало большие надежды на новый корабль «Союз», создаваемый в ОКБ-1, которое возглавил Василий Павлович Мишин. Однако и тут положение к тому времени было не лучше. Первые две попытки запуска нового корабля закончились неудачей, и лишь с третьей, предпринятой в феврале 1967 года, «Союз» был выведен на орбиту. Но и в этот раз не обошлось без казусов. Во-первых, спускаемый аппарат "приземлился" на озеро и, провалившись под лёд, затонул, а во-вторых, у него прогорело днище. Было ясно, что корабль далёк от совершенства, и запускать человека на нём ещё рано.

Но шёл юбилейный, пятидесятый год Октябрьской революции, и Брежнев решил отметить его с размахом, ознаменовав новыми достижениями в космосе. Во исполнение своих планов, он предложил Мишину, запустить «Союз» в пилотируемом варианте уже к Первомаю. Да не просто один корабль с космонавтом, а сразу два, предусмотрев обмен экипажами на орбите. По мнению испытателей, это было чистое безумство. Но Мишин не пользовался авторитетом своего предшественника, поэтому не посмел перечить Генеральному секретарю КПСС. Зато его подчинённые - дабы избежать катастрофы - не стали сидеть, сложа руки. Они составили для генсека докладную записку с описанием истинного положения дел с кораблём "Союз". Но каким образом переслать это крамольное послание адресату? Отправить по служебному каналу они не могли, а обычной почтой – тем более, по соображениям секретности. В итоге решили обратиться за помощью к Юрию Гагарину в расчёте, что тому доступ в Кремль не заказан. И, к тому же, – как дублёр Комарова предстоящего полёта – в данном вопросе он был лично заинтересован. И космонавт дал на эту миссию свое согласие.

Однако отношения с Брежневым к тому времени по ряду причин у него были уже не те, что раньше, и на приём к нему Гагарин пробиться не смог. Тогда в расчёте на поддержку высокопоставленных чиновников, он начал обивать пороги их кабинетов. Но всюду встречал равнодушие и отказ: из-за боязни впасть в немилость у генсека, ни один из них не внял его просьбе. А секретарь ЦК КПСС Устинов при этом ещё и позволил себе обвинить космонавта в трусости. В конце концов, за это дело взялся Русяев, который, найдя понимание у своих начальников в Управлении КГБ, организовал передачу секретного письма через фронтового друга Брежнева – Г.К.Ценёва. И есть все основания полагать, что генсек с этим документом был своевременно ознакомлен.

Как известно, запуск «Союза», ранее намеченный на 23 апреля 1967 года, не был отменён, и чем в результате закончился, хорошо известно. Смерть Владимира Комарова, таким образом, оказалась целиком на совести Леонида Ильича, и тот, опасаясь за свой авторитет в мире, полагал, что Гагарин, путешествуя по планете, может с кем-то поделиться. Да и для тех чиновников, включая Устинова, к которым космонавт накануне обращался за помощью, и рыльце у которых оказалось в пушку, Юрий Гагарин стал персоной нон грата.

Он тяжело переживал смерть друга и, возвращаясь с космодрома в Москву, помышлял о мести. Встретив Русяева и узнав, что упомянутому выше письму был дан ход через надёжные руки, он сказал буквально следующее: - Хорошо, я сам пойду к нему. И ЕСЛИ ОН ОБО ВСЁМ БЫЛ В КУРСЕ, ТО ТОЧНО ЗНАЮ, КАК ПОСТУПИТЬ. Это была прямая угроза в адрес Генерального секретаря ЦК КПСС. Отныне космонавт превратился для него во врага.

Мог ли офицер КГБ утаить информацию от начальства? И в этом случае для Юрия Андропова, возглавлявшего КГБ, предотвратить планируемую акцию против главы государства было первейшей обязанностью, а ещё лучше – ликвидировать саму угрозу покушения проверенным способом: нет человека – нет проблем. Гагарин, таким образом, своей неосторожной фразой в беседе с Русяевым фактически сам подписал себе смертный приговор. Были у Брежнева и другие причины, усугубляющие ситуацию, в том числе и личного характера.

Однако предотвратить «акт возмездия», судя по всему, Андропов вовремя не успел. В ту пору на космодроме прошёл слух, что на приёме в Кремле Гагарин воплотил-таки своё намерение в жизнь, прилюдно дав Брежневу оплеуху. В зарубежной прессе данный инцидент тогда был интерпретирован несколько иначе: космонавт якобы плеснул ему в лицо бокал шампанского. Так или иначе, но дыма без огня не бывает, поэтому, в любом из указанных выше случаев, причина покарать «строптивого» космонавта у того была.

*** 

Теперь вспомним, при каких обстоятельствах проходил совместный полёт Юрия Гагарина и Владимира Серёгина 27 апреля 1968 года. Утро на аэродроме Чкаловский выдалось хмурым. Пройдя медицинский контроль, пилоты готовились к вылёту на самолёте МИГ-15. Однако, запланированный на 10 часов, тот задерживался из-за затяжки с вылетом в зону пилотирования разведчика погоды. И Серёгин, возможно для прояснения обстановки, отправился к начальнику ЦПК генералу Кузнецову Н.Ф. О содержании их разговора можно только догадываться, но, по отзывам свидетелей, он проходил на повышенных тонах, а по выходе из кабинета командир полка был явно не в духе.

В итоге, поднявшись в воздух с часовым опозданием, самолёт-разведчик вернулся на аэродром в 10 часов 18 минут, и только тогда экипажу МИГа дали отмашку на взлёт. Через 5 минут самолёт набрал высоту 4 тысячи метров и, по достижении зоны пилотирования, Гагарин, докладывая о своих действиях по рации, приступил к выполнению программы пилотажа. А уже через 5 минут (вместо предусмотренных программой 12-15 минут) от него поступил доклад о возвращении на аэродром: «Я 625-ый. В зоне задание закончил. Курс 320, высота 4». На этом связь с экипажем оборвалась, и что заставило его досрочно прервать полёт, осталось тайной. А вскоре вслед за этим МИГ упал вблизи города Киржач. Замершие на борту стрелки часов при этом показывали ровно 10 часов 30 минут. Это время принято считать моментом встречи самолёта с землёй.

Для расследования авиакатастрофы была создана правительственная комиссия во главе с заместителем председателя Совета Министров СССР Л.Б.Смирновым. Первую скрипку, как обычно, там играли работники КГБ и партийная элита во главе с секретарём ЦК КПСС маршалом Устиновым. К работе были привлечены более тысячи специалистов и свидетелей, а в районе падения самолёта прочёсан каждый квадратный метр земли. Казалось бы, при таком представительном составе и обилии фактического материала установить причину катастрофы для комиссии не составит особого труда. Достаточно сказать, что если в мировой практике при авиакатастрофах сбор останков самолёта составляет в лучшем случае 60-70 % его исходной массы, то в данном случае этот показатель достиг 95%. Но, несмотря ни на что, к единому мнению в определении причины гибели экипажа членам комиссии придти не удалось.

Этому никак не способствовала царившая там накалённая до предела атмосфера. Вот как вспоминает об этом профессор С.М.Белоцерковский: «…Всё происходило на фоне огромной ответственности, кипения страстей, яростного стремления защитить честь мундира… КОГДА ЕСТЬ МНОГО ВЛИЯТЕЛЬНЫХ ЛИЦ НА ВСЕХ УРОВНЯХ, КОТОРЫЕ НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ В УСТАНОВЛЕНИИ ИСТИНЫ, ТО ПУТЬ К НЕЙ СТАНОВИТСЯ ПОЧТИ НЕПРОХОДИМЫМ». Судя по всему, указанные «влиятельные лица» с одной стороны, а остальные члены комиссии – с другой, руководствовались в своей работе целями противоположного характера, поэтому в принципе не могли придти к общему решению. Ставки в этой игре были слишком высоки, и её ключевых игроков, как убедился читатель, меньше всего интересовали поиски истины. В виду этого последней было изначально суждено превратиться в государственную тайну.

Как стало известно позже, зона пилотирования гагаринского МИГа в этот раз – вопреки строгим правилам безопасности – напоминала проходной двор. Сразу вслед за Гагариным в течение нескольких минут в смежные зоны были подняты в воздух два истребителя МИГ–21, а затем – неведомо каким образом – там оказался ещё и сверхзвуковой СУ–11 (или 15). Последний представлял для звёздного экипажа особую опасность, ибо его пилот вёл себя непредсказуемо. Надо полагать, именно по этой причине Серёгин принял решение возвращаться на аэродром досрочно. Судя по действиям лётчика «сушки», тот имел некое секретное задание, выполнить которое ему предстояло скрытно. Вопреки всем запретам, в том числе, и полёта на «сверхзвуке» на высотах ниже 10 километров, он совершил опасный манёвр, оказавшись на мгновение рядом с МИГом, после чего тот рухнул на землю.

Алексей Леонов видит причину катастрофы в том, что МИГ в данном эпизоде опрокинут в штопор ударной волной, образовавшейся от самолёта СУ–11. Однако факты свидетельствуют о другом. Так, в результате поисков на земле обломков МИГа – как следует из записной книжки Н.П.Каманина – один из люков самолёта был найден в пяти километрах от места его падения. Как он мог там оказаться? Очевидно, люк был вырван мощной, направленной изнутри, силой. И тут версия случившегося напрашивается сама собой. В процессе подготовки самолёта к вылету под кресло Гагарина, вероятно, была заложена мина, и та сдетонировала от ударной волны, образовавшейся при преодолении самолётом СУ–11 звукового барьера (возможна мина и с дистанционным управлением). И эта версия представляется наиболее вероятной, ибо только она позволяет дать исчерпывающие ответы на множество вопросов, которые в ходе расследования, что называется, повисли в воздухе, и ответов на которые нет поныне.

Было еще одно загадочное, на первый взгляд, обстоятельство. Стрелки часов космонавта, найденных на месте падения самолёта, как уже было сказано выше, остановились на цифрах 10 часов 30 минут, и это время принято считать моментом встречи его с землёй. Но оказалось, что радиолокатор аэродрома, отслеживавший полёт МИГа, зафиксировал исчезновение его с экрана (с записью на регистратор) на 11 секунд позже указанного времени. Грешить на техническую ошибку тут нет оснований, поскольку перед вылетом время тщательно сверяется.

Казалось бы, этот парадокс не поддаётся объяснению: исходя из такой интерпретации событий, выходило, что самолёт продолжал полёт и после своего падения на землю. Но поскольку это противоречит здравому смыслу, можно с уверенностью сказать, что зафиксированное на часах время соответствует какому-то другому событию. На деле так оно и оказалось. Если мысленно промоделировать ситуацию в соответствии с предложенной версией, то решение загадки появляется само собой, и сразу всё становится на свои места. Но для начала небольшая справка. Для отслеживания обстановки в небе на аэродроме Чкаловский были два радиолокатора. Задачей одного из них был контроль перемещения цели по углу места, другого - по азимуту. Первый из них на тот день был неисправен, и работал лишь азимутальный радар (который не реагирует на перемещение цели по вертикали).

А теперь приступим к «моделированию». Ударная волна от самолёта СУ-11, преодолевшего звуковой барьер рядом с МИГом, инициирует взрыв заложенной в нём мины. Та, взорвавшись, в свою очередь – одновременно с отрывом люка из фюзеляжа – повреждает и часы, которые останавливаются, фиксируя время 10 часов 30 минут. Самолёт, в результате гибели экипажа оставшись без управления, начинает падать, продолжая пока оставаться в зоне действия радиолокатора, отчего на экране того сохраняется отражённый сигнал. Причём, оператор (так же, как и регистратор радара), ориентируясь по нему, ошибочно воспринимает происходящее как нормальный полёт самолёта по маршруту. По истечении 11 секунд (этот интервал времени определяется шириной рабочего лепестка диаграммы направленности антенны) самолёт, продолжая падение, покидает зону действия радиолокатора, и только после этого его отображение на экране и на ленте регистратора пропадает. Как убедился читатель, "парадокс" при такой последовательности событий пропадает, и всё становится на свои места.

Тут въедливый читатель вправе выразить сомнение: если всё так просто, то почему разгадка «парадокса» не могла тогда никому придти в голову? Этому могли быть две причины. Во-первых, обстановка в комиссии была такова, что человека за одно лишь упоминание слова "взрыв" могли объявить психом с вполне предсказуемыми последствиями. А во-вторых, руководство больше было озадачено тем, как спасти честь мундира и не скомпрометировать при этом верховную власть, копнув слишком глубоко. И тому есть наглядный пример. Командование ВВС, сознавая, по-видимому, важность данной улики, предприняло попытку её уничтожить. По свидетельству зам. руководителя полётами С.Быковского (однофамильца космонавта), генерал Пушкин А.И. предложил ему удалить часть диаграммы регистратора после отметки 10 часов 30 минут как «не представляющую ценности». Однако офицер отказался это сделать и оставил документ для комиссии в нетронутом виде.

В пользу данной версии говорят и следующие факты. В зоне авиакатастрофы по служебным делам в то утро оказался Алексей Леонов. Узнав о происшедшем и будучи в курсе, кто был за штурвалом самолёта, он предпринимает активные действия в поисках свидетелей случившегося. И ему удаётся найти таковых. По их словам, события разворачивались следующим образом. Внимание очевидцев привлекли неожиданно раздавшиеся в вышине два хлопка-взрыва, прозвучавшие с интервалом 1,5 – 2 секунды. Устремив взгляд в небо, они увидели там два самолёта, один из которых падал из-за облаков, оставляя за собой хвост дыма. Второй также устремился к земле (по-видимому, скрываясь от радара), но потом, круто развернувшись, улетел прочь.

При анализе этих показаний нетрудно догадаться, что первый из взрывов обусловлен преодолением самолётом СУ звукового барьера, а второй – не что иное, как взрыв детонировавшей от него мины внутри МИГа. Показания свидетелей Леоновым были тщательно запротоколированы и представлены комиссии. По ним без труда был установлен тип истребителя и аэродром базирования в Раменском. По его номеру и журналу полётов там можно было бы легко установить и фамилию лётчика для вызова его «на ковёр», поскольку тот имел прямое отношение к авиакатастрофе. Однако – вопреки очевидной необходимости такого шага – он не был сделан: у «хулигана» нашлись покровители в высших эшелонах власти, которые взяли его под защиту, в результате чего преступник не был наказан, и даже его фамилия людям осталась неизвестной.

A>Анатолий Корешков, (инженер-испытатель систем радиоуправления космических ракет. Член Федерации космонавтики, подполковник в отставке.)

Окончание следует