Литература и жизнь

Кто вы, Гарви Бёрч?

Как был придуман и написан самый первый в мировой литературе шпионский роман

Шпионаж зародился в глубокой древности, но стал профессией и получил общественное признание лишь тогда, когда о разведке заговорили во всеуслышание. А для этого должна была появиться книга о настоящем разведчике.

Конечно, разного рода сочинения на эту тему были и раньше. Например, французский борзописец Куртиль де Сандра в псевдо-документальном сочинении «Мемуары мессира д’Артаньяна» представил нашего любимого мушкетера не просто «героем плаща и кинжала», но и шпионом. Охотно писал о своей шпионской деятельности шевалье д’Эон. Но этот знаменитый авантюрист XVIII века сочинял свою жизнь так же, как некоторые свои секретные донесения.

Должен был появиться рассказ о герое-разведчике, которым движет не авантюризм, не алчность, а беззаветная любовь к родине; не только о его подвигах, но и о чувствах, мучительных сомнениях, нравственном выборе. И такая книга увидела свет в 1821 году. Первый шпионский роман назывался незатейливо: «Шпион». Подзаголовок: «Повесть о нейтральной территории».

На пари романы не пишутся

Сквозь густой лес вдоль берега озера Отсего лёгкой индейской поступью бежал мальчик лет десяти. Он прятался за стволами деревьев, ужом скользил в траве.

– Джеймс! Хватит прятаться! – кричали ему братья. – Ты выиграл, мы уходим домой. Смотри, отец тебе всыплет!

Сыновья судьи и крупного землевладельца Вильяма Купера постоянно играли на воле, прекрасно ориентировались в лесу, метко стреляли из лука. Но Джеймс превосходил братьев во всём. Когда мальчики вернулись домой, они увидели там Джеймса, листающего книгу со скучающим видом.

– Где вы пропадали? – спросил он.

Братья привыкли к его способности незаметно исчезать и внезапно появляться, всё примечать, оставаясь невидимым, и даже называли иногда шпионом.

Прошло немало лет. Джеймс Фенимор Купер учился в Йельском колледже, потом служил на флоте, побывал в Лондоне – то есть, по американским меркам, повидал мир. Наконец, женился, обзавёлся собственным домом и фермой, у него самого появились дети. По вечерам, уложив дочурок спать, Джеймс и его жена Сюзан по очереди читали вслух английские романы. Книжные новинки долго плыли в Америку, а затем ехали к читателям на перекладных. Американская литература ещё не заявила о себе, писатели по большей мере подражали европейским авторам, а местные поэты воспевали выдуманную природу, похожую на регулярный английский парк, и трели соловья, хотя этих птиц в Америке нет, не замечая чудесного пения местных дроздов…

В тот вечер Джеймс дочитывал длинный сентиментальный роман. Закончив, он в сердцах отбросил книгу прочь и заявил:

– Я бы написал не хуже!

– Вечно ты задаёшься, – мягко заметила Сюзан, – у тебя нет никакого литературного опыта.

– Бьюсь об заклад! – воскликнул Джеймс. И тут же пожалел о сказанном. Но идти на попятный не захотел, и пари было заключено.

Жена была не совсем права. Во-первых, чтение для внимательного и вдумчивого читателя – тоже литературный опыт. А Джеймс читал много и воспринимал глубоко. Во-вторых, проба пера уже состоялась. Одиннадцатилетним мальчишкой, начитавшись романов о рыцарях, Джеймс решил сочинить что-нибудь в духе Вальтера Скотта. Но вот беда, он писал медленно и такими каракулями, что и сам не мог разобрать. Тогда мальчик договорился с наборщиком местной газеты, что надиктует ему книгу, а издатель даже согласился печатать её с продолжением. Но фантазии на рыцарскую тему скоро наскучили юному автору, и роман остался недописанным.

Теперь Джеймс взялся за перо более решительно и в 1820 году уже читал рукопись друзьям, вкусу которых он доверял. Купер сказал слушателям, что это сочинение его хорошего знакомого. Роман назывался «Предосторожность», автор следовал традициям английских сентиментальных и семейных романов. Мужчины одобрили сочинение, а дамы даже усмотрели в нём влияние их любимых писательниц Джейн Остин и Амелии Опи. Окрылённый такими оценками, Купер отдал своё детище в нью-йоркское издательство, и скоро оно вышло в свет под длинным названием «Предосторожность, или Предупреждение лучше, чем Лечение», но без указания имени автора. Книгу перепечатали даже в Англии.

Но молодой писатель прекрасно осознавал подражательность своей книги и говорил жене:

– Книги не пишутся по случаю. Да и можно ли написать хорошо о чужой стране, чужих нравах! Нет, моя первая книга впереди.

Это был горький, но полезный опыт: Джеймс Фенимор Купер понял, о чём и как НЕЛЬЗЯ писать. Он твердо решил рассказывать только о том, что знает и любит.

– Знаешь, о чём я напишу по-настоящему? – сказал он жене. – Об Америке и американцах. Я постараюсь написать так, чтобы это было интересно самим американцам!

Ковбои, скиннеры и бойцы невидимого фронта

С детства Джеймс Фенимор Купер любил слушать истории. В доме его отца собиралось много интересных людей, некоторые из них участвовали в войне за независимость Северной Америки. Их рассказы ещё не подёрнулись мифологическим глянцем, старики говорили без прикрас: долгая и кровопролитная освободительная война была одновременно и революцией, и ожесточенной гражданской войной – ведь на стороне англичан воевали до пятидесяти тысяч американцев, верных британской короне. Вдобавок, с той и с другой стороны на нейтральной территории орудовали отряды мародёров. Американских мародеров называли «скиннерами» (живодерами), английских – ковбоями (это были в основном кавалеристы, промышлявшие угоном скота американских фермеров).

Была среди американцев и пятая колонна – некоторые беспринципные дельцы только ждали победы королевских войск, а пока наживались на военных поставках и взвинчивали цены, пользуясь тяжёлым положением колонистов. Даже Джордж Вашингтон горестно замечал: «Такого отсутствия чувства гражданского долга, такой спекуляции, такого множества всяческих ухищрений для получения той или иной выгоды я никогда ещё не видел…». (Вообще говоря, в эти годы американцы относились к коммерсантам весьма настороженно. Запомним это обстоятельство.)

Позднее Купер встречал ветеранов той войны в семье свой жены и среди соседей. Особенно запомнились ему долгие разговоры с Джоном Джеем, видным государственным деятелем США. В годы войны за независимость президент Джордж Вашингтон назначил Джея в Комитет по безопасности – первую разведывательную службу молодого государства. Именно Джей должен был собирать информацию о передвижении, а, по возможности, и о замыслах англичан – «красных мундиров», как называли их колонисты. Джон Джей получал донесения от своих агентов через нарочных, но, бывало, и сам выходил на связь.

– Бывали и другие способы передачи сведений, особые приметы, – рассказывал старик, попыхивая трубкой. – Вот, допустим, на верёвке сушится бельё. Судя по тому, что и как развешано, агент узнавал, можно ли переправиться на нашу сторону, не ждёт ли его засада.

Больше других потрясла писателя судьба безымянного героя-разведчика, имени которого Джон Джей так и не назвал. Это был простой фермер, живший на нейтральной территории, куда заходили и англичане, и американцы. У него была репутация, как говорится, «пособника врага». Благодаря «дружбе» с английскими офицерами, он добывал и передавал ценные сведения командованию континентальных войск (так называли американские вооружённые силы). Понятно, американцы люто ненавидели «предателя», он не раз был на волосок от смерти. Даже после войны истинное лицо шпиона продолжали скрывать, последняя встреча Джона Джея с агентом была тайной. Джей принёс немалые деньги – плату не только за смертельно опасную службу, но и за опозоренное навсегда имя. Но фермер отказался от платы и заявил: «Эти деньги пригодятся моей родине после войны, а я сам заработаю на хлеб». Как жил он впоследствии, под каким именем, осталось тайной.

Солдату – пуля, шпиону – верёвка

О другом герое тайной войны Джеймс узнал ещё в колледже – там учился когда-то и Натан Хейл, ставший национальным героем североамериканских штатов. Позднее Джеймсу рассказывал о нём родственник жены – Бенджамин Толмедж, генерал, член Конгресса. Во время войны майор Бенджамин Толмедж руководил армейской разведкой. Бенджамин Толмедж и Натан Хейл были однокашниками. После окончания колледжа Хейл начал работать учителем. В 1775 году друзья вместе вступили в армию Вашингтона. Хотя Натану было всего двадцать лет, он проявил себя как храбрый и находчивый офицер и вскоре получил чин капитана.

В начале сентября 1776 года английские войска вытеснили американцев из Нью-Йорка и с Лонг-Айленда. Последних защитников Манхеттена буквально выкурили из домов, где они держали оборону – пожар, устроенный англичанами, вошёл в историю как Большой Нью-Йоркский Пожар. Всех захваченных с оружием в руках англичане казнили.

Генерал Вашингтон требовал усилить разведывательную деятельность. В этот трудный для родины час капитан Натан Хейл сам вызвался идти в тыл врага.

Глухой ночью Натан спустился к проливу. Он знал, что на той стороне у него нет ни явок, ни связи. Ему предстояло на утлой лодчонке проскользнуть мимо сторожевых кораблей, уповая на одного союзника – кромешную тьму. Легенда разведчика убедительна, если содержит часть правды. Вот и Натан выдавал себя за учителя, который ищет частные уроки. Когда его останавливали английские патрули, он произносил ритуальную фразу: «Боже, храни короля!» – и начинал жаловаться на свою несчастную жизнь, разрушенную бунтовщиками. Так он пересёк весь Лонг-Айленд и пробрался в Нью-Йорк. Из подслушанных разговоров и наблюдений он составил довольно полное представление о расположении и передвижении неприятельских частей. Он делал записи на латинском языке, наивно полагая, что этот шифр спасёт его в случае ареста.

На обратном пути разыгралась непогода – сильный ветер и косой дождь стеной. Вдобавок туман накрыл пролив, переправиться было невозможно. Хейл решил переждать в прибрежной таверне. Вероятно, излишняя любознательность янки уже вызвала подозрение у англичан, и за ним установили слежку. Как только он вышел за порог, его арестовали. Найденные при обыске записи полностью изобличали Натана Хейла как шпиона. Но его мужество вызывало уважение. Английский генерал Хау лично встретился с арестованным, пытался завербовать его, предлагал чин капитана королевской армии и большие деньги. Хейл отказался.

– В таком случае, – сказал генерал, – вы должны знать правила войны: солдату – пуля, шпиону – верёвка.

Утром 22 сентября 1776 года немногочисленных жителей Нью-Йорка согнали в район нынешней 66-й улицы Манхеттена – смотреть на показательную казнь.

Сергей Макеев

Окончание следует